Главная Статьи Дубровник, Хорватия: современность и средневековье

Дубровник, Хорватия: современность и средневековье

Оказывается, попасть в средневековье очень просто. Достаточно сделать несколько десятков шагов по каменному, с мраморными балюстрадами мосту, который когда-то был деревянным и под скрип цепей поднимался, обнажая глубокий ров с темной морской водой, как за спиной останется говорливая площадь Пилс с сидящим под кипарисом скучающим художником, и из напряженного двадцатого века попадаешь в седьмой. Эмоциональные, экспансивные итальянцы называли этот город жемчужиной Адриатики. Бернард Шоу, увидев его, воскликнул: «Рай на земле!»

Югославский искусствовед Иван Раос не сомневался, что город — «славянская Венеция» по архитектуре и «славянские Афины» — по культуре. Сами же его жители скромно говорят, что их город ни с чем не сравним!

Таков он, Дубровник, в далеком прошлом смело вступавший в спор с «королевой Адриатики» Венецией и жестоким. Стамбулом. Я невольно вздрогнул, встретившись с суровым взглядом застывшего в глубокой нише старца с посохом. «С какими помыслами входишь в город?» — словно спрашивает он. Еще шаг — и, кажется, из-за щербатого угла выскочат замешкавшиеся стражники и, грозно скрестив алебарды, простуженно окликнут: «Пропуск!» Выхожу на белую мраморную улицу, продуваемую солоноватыми морскими ветрами, истертую тысячами подошв.

Идешь по Дубровнику, и такое ощущение, словно находишься на огромной сцене, где вот-вот должно начаться какое-то представление. Так и приходит на память высказывание неутомимого путешественника, мастера парусных дел Яна Стрейса: «...на всем земном шаре нет другого города... где проявило себя столько знаменитых зодчих, живописцев и ваятелей, поэтому здесь так много великолепных дворцов, церквей, произведений искусства, картин и тому подобное, вызывающее изумление».

Словно белые паруса, вокруг дома. А вдобавок ко всему шум ударяющейся о скалы волны, морской ветер постоянно напоминают об Адриатике. Мускулистое море ворочается совсем рядом. И когда из ослепительного дня попадаешь в полумрак морского аквариума, это не кажется чем-то невероятным. Под каменными сводами — зеленоватые полутона, словно опускаешься на морское дно.

Потрескивает неоновая лампа, слышен звук воздухонасоса. За огромными толстыми стеклами вольно чувствуют себя морские обитатели: зубастые мурены, медлительные десятикилограммовые морские окуни. Злобно поглядывает оплывший парафиновый осьминог, над разбитой узкогорлой амфорой мельтешат пурпурные асцидии, розовые морские перья. Оглядываюсь. Посетители переговариваются шепотом. Подхожу к огромному аквариуму, и в глаза брызжет разноцветная радуга.

— Что это? — в изумлении спросил я стоявшего рядом парня.

— О, русский! — обрадованно произнес он.— А я был у академика Ковалевского!

Он так и сказал: «У академика Ковалевского». Познакомились. Оказалось, Мирко Миланович — служитель музея-аквариума. И, отвечая на мой вопрос, пояснил:
— Это коралловый риф, он из Красного моря.

Мирко водил меня по музею и рассказывал о том, как в Дубровник заходило научно-исследовательское судно «Академик Ковалевский» Севастопольского института биологии южных морей и экипаж приглашал в гости югославских коллег.

Кончался рабочий день, и Мирко, закончив свои дела, вызвался проводить меня. Вечерний Дубровник... Пылающие неоном вывески. Музыка в кафе. На улицах шумная молодежь. Вот прошла мимо стройная девушка в полотняном, расшитом цветными узорами платье. Талия перехвачена узеньким полосатым пояском. Заметив мой взгляд, Мирко улыбнулся:

— Она местная, черногорка. Оденься она, как все, в джинсы с броской эмблемой, пожалуй, и не выделялась бы так среди остальных, а тут...

Я обратил внимание, что на девушку действительно заглядывалось немало прохожих. Мирко предложил зайти в кафе. Мы сели за столик, и к нам тут же подошла официантка. Случайно я обратил внимание на барельеф.

— Что это?

Мирко тут же пояснил:

— Сидящая на троне молодая женщина олицетворяет Дубровник. Видите — ее трон в опасности. С одной стороны крылатый лев — герб Венеции, а с другой — дракон — герб Турции. И лев и дракон готовы к нападению.

Да, кто только не стремился завладеть городом: воинственные римляне, иллирийцы, норманны, арабы-сарацины. И только благодаря военному искусству, умелой дипломатии Дубровник оставался относительно независимым.

Нам принесли две чашечки ароматного черного кофе и ломтики маслянистого сыра.

— Сыр на оливковом масле,— сказал Мирко.— Его привозят с моей родины — Черногории.— И, заметив мою улыбку, спросил:

— Я что-то не так сказал?

— Нет-нет, просто я подумал, что ты должен быть именно из Черногории. Я был там, видел ваш народ. — Ты был в Црна Гора?!

Черногория...

Историческая судьба маленького народа, уходившего в горы, чтобы сохранить свою свободу, с давних пор связана с Россией.

Черногорский владыка Данила побывал в загадочной для него Руси у Петра I. Очаровал его любознательный царь стремительностью вникать во все самому, «чтобы дела не проронить». Долгим и оживленным был разговор Данилы с царем, у которого он нашел моральную, материальную и военную поддержку.

Шли годы, и в свой предсмертный час владыка завещал черногорцам крепить дружбу с Россией и грозил страшной карой тем, кто нарушит эту заповедь. И другой правитель Черногории, возведенный в сан архиерея, Петр Негош, остался верен этому завету. В его доме за толстыми стеклами массивных шкафов я увидел золоченые корешки книг: «Житие Петра Великого», сочинения Ломоносова, Карамзина. Поэтому в произведениях Петра Негоша встречаются русские слова, которыми он стремился обогатить язык черногорцев. Петр Негош умер в возрасте тридцати восьми лет. Последние его слова были такими: «Любите Черногорию и свободу...» Он завещал, чтобы его похоронили на вершине Ловчена, откуда видна вся Черногория. Но в год смерти Негоша в горах бушевали неистовые грозы, обильный снег завалил склоны, занес дороги. Черногорцы похоронили своего вождя в Цетинье. Но, выполняя его волю, позднее перенесли останки на вершину Ловчена.

Мне посчастливилось быть в Цетинье в доме, где жил Негош. Не назовешь просторными покоями монашеские, вырубленные в скалах кельи-комнаты. На стенах — ятаганы с выложенными серебром рукоятками, пистолеты, сабли. Сверкая, свисает крест священнослужителя. Быть может, он постоянно напоминал Негошу о том дне, когда его торжественно принимали в Венеции и служитель собора протянул для целования не сам крест, а цепь от него. Наклонился было владыка, но тут же отпрянул, вскинув гневный взгляд: «Черногорцы цепей не целуют!»

Под стеклом рабочего стола хранится письмо Петра Негоша в «Общество русской истории и древностей российских», избравшее его своим почетным членом. Вот отрывок: «Благодарю Москву за внимание, за то, что она вспомнила о своем искреннем поклоннике, обитающем на краю славянского мира; за то, что не забыла атома, но атома, который ей принадлежит по всему,— атома, который ураганами времени занесен на страдания, в среду чужих! О, сколь Москва восхищает меня!... Как усладительно внимание Москвы для души, пылающей пламенем величия и гордости славянской! Я ее преданный сын, я ее поклонник...»

— А ведь только благодаря Петру Негошу Черногория добилась выхода к морю,— дополняет Мирко.— Вы видели Которскую бухту?

— Это просто сказка. Оттуда только открытки посылать.

Мирко засмеялся.

— А я-то думаю, почему мой друг из Котора только и шлет открытки, а не письма.

Котор — самый тупик бухты. Город любуется своим отражением в воде. На спокойной глади ее — островки с маленькими церквушками, домиками. Говорят, один из островов образован на затонувших кораблях. И каких только судов не было в этой бухте!.. Об этом рассказывают экспонаты здешнего музея.

Лишь только открыл тяжелую дверь, как почувствовал на себе пристальные взгляды гордых мореплавателей, которые смотрели с огромных полотен. Кругом расставлены макеты шхун, фелюг, барок, быстроходных клиперов. Можно погладить шершавые бока каменных пушечных ядер, заглянуть в темный зев пушек. За стеклами — рукописи прошедших веков, свитки грамот вольных городов Котора и Дубровника.

Останавливаюсь перед огромной картиной. Кажется, где-то встречал репродукцию с нее. Но где? С трудом разбираю надпись: «Русские бояре учатся по велению царя Петра Великого мореходному делу у Мартиновича». Так вот они, царевы посланцы! Вглядываюсь в лицо бывалого моряка Маро Мартиновича. Он сосредоточен, смотрит на одного из своих учеников. Они в меховых шапках, шубы подпоясаны кушаками. На столе разложены карты, компас, мореходные приборы.

Вряд ли думал неизвестный художник, что через века будут благодарить его за то, что он увековечил будущих капитанов нарождающегося русского флота. Борис Вракин — «пасынок царя», три брата Голицыны — Петр, Дмитрий, Федор. Андрей Репин. Владимир Шарометьев, видимо, Шереметьев...

«Скудота в начальных людях» для армии и флота, в кораблестроителях и в других специалистах заставила энергичного Петра I посылать своих людей учиться в другие страны.

С давних пор Которская бухта была пристанищем многих судов. Вошел сюда и флот адмирала Сенявина, и русские моряки вместе с черногорцами освободили город от австрийцев и французов.

Позже, когда французский генерал Мармон в разговоре с Петром Негошем неодобрительно отозвался о русских, владыка Черногории тут же перебил его:

— Прошу, генерал, не трогать моей святыни и знаменитой славы величайшего народа, которого и я тоже — верный сын. Русские — не враги наши, но единоверные и единоплеменные нам братья...

Уроженец города Пераста, что расположен всего в нескольких километрах от Котора, адмирал Матия Змаевич, командуя одной из эскадр русского Балтийского флота, показал истинный героизм и военное искусство при Гангутской битве. Сам Петр Великий наградил адмирала боевым знаменем.

Если Мандельштам назвал дуб «козырем леса», то маслины можно считать деревьями страданий и мук. Издали их ветви напоминают застывшие на миг взрывы с разбросанными во все стороны комьями земли. Смотришь на ствол, видишь наплывы, извивы, перекруты. Да, труден путь корней к живительной влаге, что дарует скупая черногорская земля.

Я тронул веточку оливы и почувствовал ее пластичную упругость. Она словно стремилась вырваться на волю.

В Черногории к маслинам относятся почтительно. В музее Котора имеется свиток, гласящий о том, что посадившему дерево выдается золотой цехин. Существовал даже закон: юноша не имел права жениться, пока не посадит несколько маслин. Поэтому нет ничего удивительного, что самое старое дерево, которому более двух тысяч лет, растет в Черногории.

...И вот теперь, сидя за уютным столиком вместе со своим новым другом, пробую сыр с оливковым маслом, привезенным из Черногории.

— Вы знаете, что такое прованское масло? — поинтересовался Мирко.— Так вот, это высший сорт масла из маслин. Когда-то в Которе были русские матросы, — вспомнил Мирко историю, — их кормили очень сытно. Они удивились, откуда черногорцы берут масло. Вроде коров нет, овец, а масло есть? Им показали маслины. Матросы попробовали, сморщились и... не поверили. Пришлось знакомить их с процессом приготовления масла. Мне об этом мой дедушка рассказывал. ...Давно остыл кофе.

— А теперь я хочу показать вам ночной Дубровник,— проговорил Мирко.

Мы неспешно пошли.

— Obliti privatorum publica curate,— прочел по-латыни Мирко и тут же перевел:— «Оставьте частные заботы, служите обществу».— Потом добавил: — В этом здании собиралось вече.

Мы долго еще бродили по улочкам Дубровника, останавливаясь перед какой-нибудь скульптурой, собором. Я слушал Мирко и чувствовал, с какой любовью он передает мне историю своего народа, своего города.

Упавшая темнота возвращает напряжение. Вот прошамкал истертыми кожаными тапочками аред-алармист. Впереди через узкую улочку метнулась фигура, закутанная в черный плащ. Широкополая шляпа с высокой тульей полностью скрыла лицо. Но блеск шпаги заметен. Слышится топот ног. Кажется, что за беглецом следом вот-вот появится ночной дозор с факелами...

Был поздний час. Я простился с Мирко, и каждый из нас вновь вошел в двадцатый век. Хотя и коснулся он города, но здесь, перед его стенами, замер, удивленный былой славой и величием Дубровника. За его стенами зазвонили часы-куранты шестнадцатого века. Они отсчитывали время двадцатого.

Еще раз окинув взглядом крепость, прощаясь, я вновь увидел старца с посохом — покровителя города Дубровника — святого Влаха. «Vade in pace» — «Иди с миром» — напутствовал он.

Самые некрасивые здания мира В начало раздела

Недвижимость Испании
Коста Калида "Hacienda Taray"
Недвижимость Испании
€152000

Недвижимость Испании
Коста Бланка, "Luz de Almoradi"
Недвижимость Испании
€102700

Недвижимость Испании
Испания, "Huerta Nueva Los Olivos"
Недвижимость в Коста Альмерия
€156300

Контакты:
+38 (044) 242-82-76
387-967-915
Недвижимость Хорватии
недвижимость за рубежем - Хорватия, г.Пула Хорватия, г.Пула
Предлагаем новые апартаменты от 50-130 м2, дома и виллы до 400 м2....
1´750 EURO за кв.м.

Туры Хорватии

Недвижимость Хорватии на портале недвижимости Meget.kiev.ua

Rambler's Top100 Яндекс.Метрика